— Сергей, как бы вы охарактеризовали состояние мировой экономики и экономики Беларуси?
— Мировая экономика сегодня находится в хорошем состоянии и растет достаточно быстро — на 3,7% в год. Это хорошие темпы, но, безусловно, риски есть. Главные из них связаны с торговыми войнами, в т. ч. между Америкой и Китаем. Это может привести к замедлению экономики Китая, что, в свою очередь, повлияет на экономику Беларуси. Если этого не произойдет, то Беларусь продолжит расти с темпом 2,5–3% в год. Но есть другие важные факторы: например, белорусская экономика всегда выигрывала от роста российской, и в этом смысле повышение цены на нефть стало бы положительным шоком. Но проблема в том, что санкции привели к оттоку капитала из России, и российская экономика не будет расти быстрее, чем на 1,5–2%. Официальный прогноз на следующий год — 1,3% роста. Положительного шока, который реализовался бы из ускорения роста в российской экономике, не будет. Более того, в связи с тем, что российское правительство приняло точку зрения, согласно которой долгосрочная цена нефти составляет $40 за баррель, оно пытается реализовать ряд консервативных бюджетных мер, сокращая расходы и повышая налоги.
В том числе — нефтяной налоговый маневр, который повлияет на ситуацию в Беларуси. Он рассредоточен во времени до 2025 года, но в целом это огромные суммы для Беларуси, выражаемые сотнями миллионов долларов в год, примерно 0,6% ВВП. И непонятно до сих пор, будет ли как-то Россия компенсировать Беларуси выпадающие доходы. В этом шок со стороны РФ.
— В конце концов, то, что предлагает МВФ, не сильно противоречит тому, о чем говорят белорусские власти. Просто есть разный горизонт реализации этих мер. И успех экономической политики будет зависеть от того, насколько благоприятной окажется внешнеэкономическая ситуация. Насколько не будет отрицательных шоков с точки зрения бюджета и поступления валюты. Срочность мер балансирования бюджета, срочность консервативной макроэкономической политики, которую предлагает МВФ, диктуются необходимостью избежать катастрофических сценариев. Пока мы их не видим, и в этом смысле постепенный подход к реформам может также сработать. Но ускорение, которое предлагает МВФ, связано с тем, что Фонд пытается предостеречь Беларусь от возможных шоков. Однако мы и Правительство Беларуси склоняемся к такому магистральному курсу белорусской экономики, который предполагает приватизацию, коммерциализацию, в т. ч. муниципальной инфраструктуры, диверсификацию экспортных рынков и источников иностранных инвестиций, привлечение иностранных инвесторов, улучшение бизнес-климата. Это меры, о которых мы не спорим. Другое дело, что хотелось бы увидеть их реализацию. Ощутимые шаги в этом направлении правительство готово сделать уже в следующем году.
— Можно услышать о том, что рецепты Международного валютного фонда привели к кризису в странах, которым МВФ помогал. Действительно ли эти рецепты так плохи?
— Так думать — значит ставить телегу впереди лошади. Это связано с тем, что МВФ разворачивал свои программы в странах, где кризис уже начался. Не бывает программ МВФ в странах, которым не нужны внешние деньги. Когда приходит МВФ, перед страной, как правило, стоит перспектива банкротства. Фонд предлагает достаточно большие и дешевые деньги, когда финансовые рынки не хотят финансировать конкретную страну. Но он должен получить их назад, так как это не благотворительная организация: МВФ дает займы, а не гранты. Чтобы вернуть деньги, МВФ требует сбалансировать макроэкономическую ситуацию. Такая балансировка в стране, которая раньше жила не по средствам, — это неприятное лекарство, поэтому часто люди связывают программы МВФ с болезненными реформами. В этом смысле говорить о том, что программы МВФ приводят к кризису, — значит путать причину и следствие. Сначала происходит кризис, потом приходит МВФ. И предоставление дешевого финансирования — это выбор меньшего зла в ситуации, когда страна стоит перед катастрофой. Выход из катастрофы сопровождается болезненной реструктуризацией, сокращением расходов, но без программ МВФ это обходилось бы еще дороже.
— Мы видим, что в Беларуси есть стремление властей повысить эффективность госсектора, но нет приватизационных сделок, отсутствует желание сокращать численность занятых на госпредприятиях. Возникает вопрос: в рамках существующего подхода вам видится возможность повышения эффективности госсектора?
— Это проблема всех стран: когда мы говорим о госпредприятиях, они, как правило, имеют избыточную занятость. По своей природе госпредприятия являются частью социального контракта, где государство предоставляет занятость тем людям, которых бы частный собственник не нанимал. Поэтому приватизация в большинстве стран сопровождается сокращением занятости. Если при приватизации эти высвобождаемые сотрудники пострадают, если государство о них не позаботится, то обществу будет понятно, что приватизация происходит в интересах одних за счет других.
Если мы хотим, чтобы отношение к частной собственности было устойчивым, необходимо сопровождать приватизацию мерами социальной политики, переобучением увольняемых, а иногда и переездом увольняемых. Без заботы о тех, кто проигрывает от приватизации, приватизация может оказаться компрометацией реформ.
Будут ли приватизационные сделки? Для нас это также ключевой вопрос, наши коллеги в белорусском правительстве заверяют нас, что будут. И по некоторым отдельным сделкам мы видим существенный прогресс. Мы надеемся, что сделки пройдут и в этом году, и в следующем. Это важно, потому что госпредприятия не столь эффективны, как частные, они также являются источником проблем для банков, которые их поддерживают, что, в свою очередь, угрожает макроэкономической стабильности. И хотя я говорю о том, что приватизацию нужно проводить аккуратно, это не означает, что ее нужно постоянно откладывать. Откладывая, вы продолжаете наращивать проблему плохих долгов в банках, неэффективности и т. д. Поэтому приватизация требует внимания, усилий по социальной поддержке того, кого будут увольнять. Как правило, речь идет о создании хорошего климата для новых бизнесов, в т. ч. малых, которые могут создавать увольняемые сотрудники.
— Какой вам видится структура белорусской экономики после того, как пройдут процедуры реструктуризации, санации госпредприятий? Некоторых тревожат слова белорусского вице-премьера Турчина о том, что наш магистральный путь — это путь в ИТ, ведь в этой отрасли работает всего 2,5% населения. А куда девать остальных? Какова оптимальная структура белорусской экономики? Какие отрасли сохранятся, а какие будут обанкрочены?
— Ответить трудно, так как в целом глобальная экономика меняется, и то, какое место займет Беларусь в международном разделении труда, угадать очень сложно. Очевидно, что все большую роль будет играть сектор услуг. Мы думаем, что в развитых странах очень развито производство, это так, но не с точки зрения занятости. Например, в США в сельском хозяйстве занято 2% населения, в промышленности — 20%, все остальное — это сектор услуг. И главный вопрос: это квалифицированные и неквалифицированные услуги. Для того чтобы были высококвалифицированные, высокооплачиваемые рабочие места в секторе услуг, надо развивать последипломное образование. Современное образование предполагает непрерывность, труд становится более производительным вследствие использования новых технологий. В Беларуси есть конкурентоспособная промышленность, и очевидно, что ее часть будет встроена в глобальную систему разделения труда.
— Никто не может угадать, когда случится мировой кризис. Можно себе представить ситуацию, когда лопнет пузырь на рынке акций — американских или китайских, лопнет пузырь на рынке недвижимости в Китае, или другие сценарии, в результате которых произойдет замедление глобального роста или даже спад. В этой ситуации у Беларуси также будут большие проблемы, поскольку рынки, на которые поставляются экспортные товары, тоже замедлятся. И это будет серьезная проблема.
Но пока прогноз и на этот год, и на следующий — рост на 3,7% ВВП. Пока мы не ожидаем кризиса.
В октябре на американском рынке акций произошла серьезная коррекция. Все считали, что курс бумаг переоценен, и он снизился процентов на 10, но при этом никакого кризиса не произошло. И вполне возможно, что такие коррекции будут происходить постепенно, без серьезной финансовой паники и, соответственно, без экономического кризиса. Но никто не может предсказать кризис даже за день до того, как он случится. Потому что если мы точно знаем, что кризис случится завтра, то паника начинается уже сегодня.
