Уравнение со многими известными

Иван Михневич

38 лет. Уроженец Орши, окончил лицей БГУ, факультет прикладной математики и информатики Белорусского государственного университета. В бизнесе с 1998 года. Один из учредителей и совладельцев холдинга по разработке и дистрибуции многопользовательских интернет-игр Wargaming Group. В 2015 году продал свою долю в Wargaming. Сейчас — совладелец компаний Synergy Horizon (Беларусь) и Alpein Software Swiss (Швейцария), член инвестиционного комитета SCSS Fund Management (Кипр). Вице-президент партии «Эго о политис» (Кипр). Женат, две дочери. Хобби: мотоциклы.

— Чем был обусловлен выбор образования, которое вы получили?

— Факультет прикладной математики — мое основное образование. Оно полностью соответствовало моему складу ума, помогло развить способности и сформировать ту личность, которой я и являюсь. А выбор был обусловлен всей логикой цепочки развития событий. Я участвовал в школьных олимпиадах по информатике — соответственно, у меня была возможность поступить на любой факультет подобного профиля. Факультет прикладной математики, по моему мнению, был лучшим в своей специализации.

— А почему второе высшее образование — экономическое?

— Все в жизни делается по двум причинам. Первая: потому что можем. И вторая: потому что либо хотим, либо надо. У меня была возможность, и я ею воспользовался. Тогда мне казалось, что дополнительная «корочка» не помешает, — и это образование в чем-то даже пригодилось, хотя и не так уж много дало по части практических знаний.

— Вы потомственный математик? У вас очень ясная, четкая логика речи — как у хорошо подготовленного спикера с системным видением проблемы.

— Согласен, с математической логикой у меня все в порядке. А мои родители — совершенно обычные люди. Отец был наладчиком оборудования на радиоэлектронном заводе, мама работала в вычислительном центре, а затем бухгалтером.

— Вы целенаправленно стремились стать топ-менеджером в большой компании?

— Каждая история успеха выглядит в чем-то логично, целенаправленно, словно все было известно с самого начала. Каждое действие будто бы было хорошо продумано. Нет, это просто история успеха, логику которой можно придумать после того, как она состоялась. То же самое я могу и про себя лично сказать. Я был школьником в обычной школе...

цитата

Чтобы переварить знания, надо поглощать их с аппетитом.
Анатоль Франс

— Вы учились не в математической школе?

— Учился в обычной школе в Орше, просто увлекался компьютерами и участвовал в олимпиадах. Будучи девятиклассником, я настолько хорошо выступил на республиканской олимпиаде для школьников 10–11-х классов, что меня пригласили в Лицей БГУ. Собственно, там я и пошел в математический класс.

— В свое время вы были капитаном команды БГУ, которая заняла почетное второе место на Международной студенческой олимпиаде по программированию.

— Справедливости ради должен отметить, что второе место было на региональных соревнованиях, в полуфинале. А в финале, который прошел во Флориде, результаты оказались несколько хуже. Но в любом случае для страны это был большой успех.

— Такие выдающиеся студенты попадают в поле зрения IBA и EPAM. Им, как правило, заблаговременно предлагают варианты различного сотрудничества. В вашем случае такие предложения поступали?

— В те годы белорусские IBA и EPAM еще не были настолько активны, а вот у одного из IT-гигантов XX века — американской корпорации IBM — как главного спонсора была целенаправленная программа по поиску перспективных студентов посредством таких олимпиад. Но у меня получилось несколько иначе.

---

Еще во время учебы на меня вышли отец и братья Кислые, которые владели зарождающимся бизнесом Wargaming. Они предложили мне стать партнером, чем и определили всю дальнейшую цепочку событий.

---

К моменту окончания университета Wargaming был для меня уже родным на протяжении нескольких лет. И как можно променять свое собственное дело на наемную работу, даже если это работа в IBM?! Те, кто вкусил свободы, не хотят идти в неволю. Тогда это было сложно осознать в таком ключе, а сейчас совершенно понятно, что переход из социального класса, имеющего средства производства, в социальный класс, лишенный таковых, — это полный дауншифтинг, и пойти на него можно только от безысходности или по каким-то особым идейным убеждениям. Еще раз повторюсь: в тот момент так глубоко я этого не понимал. Решение было принято, скорее, интуитивно. Но спустя чуть меньше 20 лет я уверен в своей позиции.

— Вас пригласили в Wargaming сразу на позицию технического директора?

— В самом начале Wargaming был гаражным, во многом студенческим стартапом. Каждый выполнял функции, которые мог выполнять лучше всего. В студенчестве я был капитаном команды, причем это выбор тренера, а вовсе не мой. Следовательно, какие-то определенные организационно-лидерские качества у меня он разглядел, и они пригодились в работе в Wargaming. Я был наиболее одарен в технических вопросах, остальные участники специализировались в своих областях.

— Чем вы занимались в качестве технического директора?

— Отвечал за техническую реализацию идей. Виктор Кислый был двигателем по вопросам типа «Что же делать?», основным мечтателем, визионером. Моим делом было воплощение его идей в жизнь в техническом плане. Во многом я делал то, чего не делал никто другой в каждый момент развития компании: программировал, занимался системным администрированием, тестировал, управлял проектами и так далее. Затем, когда тропа была проложена, эти функции делегировались другим людям, коллективам.

цитата

Математика может открыть определенную последовательность даже в хаосе.
Гертруда Стайн

— Внутри Wargaming до масштабной монетизации было два параллельных проекта: один связан с созданием игр, другой — с рекламой и дизайном. Второе направление — для того чтобы выживать и накапливать ресурсы, которые затем вкладывались в основной проект?

— По сути, да. Вопрос только в том, что считать главным проектом на каждом отрезке времени. Если игры не приносят денег и являются планово-убыточными, но есть острое желание ими заниматься, то в этот момент основным проектом кажется тот, который позволяет зарабатывать, а другой воспринимается как вспомогательный. В любом случае мы занимались и тем и другим. Были две команды: одна разрабатывала бизнес-софт, а вторая — только игровой софт. На начальном этапе я занимался всеми проектами параллельно.

— Золотой век Wargaming наступил не сразу. Тем не менее ваша команда не прекращала бесконечных попыток реализовать идею по созданию чудо-игры, которая покорит сердца миллионов геймеров... И в такой ситуации закономерно возникает стереотипный вопрос: а вы всегда верили в свою звезду?

— Лично я никогда не был фанатичным игроделом. Я в большей степени технический человек. Основным визионером, как я уже говорил, был Виктор Кислый, и именно благодаря его любви к созданию игр, собравшейся команде, сложившейся атмосфере, инерции обстоятельств мы продолжали это делать. Потому что шаг за шагом у нас получались все более интересные продукты в игровой отрасли. И никогда не возникала мысль: «А давайте это все закроем и перестанем делать». Всегда были вопросы: «Что делать дальше и как?» У нас была возможность этим заниматься, в том числе и благодаря разработкам в более «скучных» областях, если можно так сказать.

— В 2008 году игра «Багратион» получила первые лавры: была признана лучшей стратегической игрой на конференции разработчиков компьютерных игр. Вы помните, как отмечали в компании этот успех?

— Честно говоря, нет. Я не настолько эмоциональный человек, чтобы помнить такие моменты. Но Операция «Багратион» стала большим шагом для нас. До этого мы делали походовые стратегии, что несколько проще, а новая игра была в жанре real-time-стратегии — это более сложный уровень. Тем более там еще и графический движок был самый современный, масштабный для того времени. Это пример того, как мы сделали большой и важный шаг в эволюции своих способностей и возможностей.

— Эта победа привлекла к вам внимание основных игроков рынка, издатели стали активнее проявлять интерес к вашей компании?

— Этой игрой мы занимались, уже будучи в контакте с российским издателем и имея поддержку с его стороны. Конечно, после получения награды появилась возможность заинтересовать западного или мирового издателя. Но ни один мировой издатель не будет принимать решение о сотрудничестве, основываясь на наличии награды какой-то конференции где-то там в России. Он будет оценивать существующий рабочий продукт.

цитата

Математика — самый короткий путь к самостоятельному мышлению.
Вениамин Каверин

— Наша жизнь — по большому счету игра. Продукты Wargaming — это ее имитация? Как игры влияют на то, чтобы человечество становилось лучше?

— По-разному. У нас были разные продукты. В первую очередь игры — это индустрия развлечений.

— Если исходить из формулы «хлеба и зрелищ», Wargaming работает на рынке «зрелищ»?

— Игра — зрелище, только интерактивное — в этом отличие от кино. Люди (игроки, потребители) погружаются в какую-то атмосферу и интерактивно с ней взаимодействуют. Мне, например, больше всего из наших проектов нравился сеттинг «Обитаемого острова» по роману Стругацких — это мой личный выбор, хотя технически и коммерчески это не самый лучший проект. Практически все наши игры имеют отношение к стратегии. Это современная реинкарнация шахмат. Люди в шахматы играли много тысяч лет. Виртуальные игры — более современный, зрелищный вариант. Разным игрокам нужны разные игры. В походовых стратегиях необходимо думать, прежде чем что-то сделать. В real-time стратегиях геймплей совершенно другой: мало времени на раздумья, как в шахматных блицах, нужно еще и быстро действовать.

— Игры способствуют созиданию чего-то ценного?

— Если, например, взять наш главный хит World of Tanks, то это интересная и захватывающая игра, вызывающая привыкание (по-английски — addictive). Я сам достаточно много времени проводил, играя в «танки». В таких случаях встает уже более серьезный вопрос о том, что игры отнимают слишком много времени, которое мы не тратим на созидание, семью, любимых и близких людей. Потому есть и негативная сторона таких продуктов. Но во многом это выбор каждого конкретного человека: как он распоряжается своим временем. У нас был случай с World of Tanks: человек после военных действий в Афганистане (вероятно, с поствоенным синдромом — выпивал, были проблемы на работе и в семье) в этой игре нашел себя: сколотил взвод, которым руководил, перестал пить, все нормализовалось на работе и в семье.

— Когда вы масштабировали бизнес, то выходили на новые национальные рынки. Вам приходилось адаптировать игры или способы их продвижения к местному менталитету?

— Любой продукт начинается с домашнего рынка, и с ним нам повезло — это практически все пространство бывшего Советского Союза с неким относительно единым менталитетом и мышлением, по крайней мере в области компьютерных игр. Обусловлено это было общностью самой страны: схожим образованием, базовыми ценностями, моделями потребительского поведения и т. д. Когда нам предстояло выходить на западные рынки, мы это делали вначале по наитию, в меру своего понимания. Первый серьезный опыт работы с западным издателем был связан с развитием «Операции «Багратион»: на Западе это был Order of War. Почему? Операция «Багратион», которая проходила в Беларуси во время Великой Отечественной войны, западному рынку не близка. Их больше интересовала высадка в Нормандии. Поэтому мы переносили игровую кампанию на западный фронт боевых действий. Экспертом и продюсером выступает западный издатель. Проявив интерес к изначальному продукту, он в дальнейшем помогает превратить его в востребованный потребителем на продвигаемом национальном рынке. Еще один пример: World of Tanks запускался в Китае. Во-первых, там мы по закону не могли действовать на рынке без китайского партнера, который знает местную специфику и правила игры. Китай — очень специфичная страна, во многом менталитет китайцев сильно отличается и от постсоветского, и от западного. Во-вторых, у китайского партнера-издателя также были свои продюсерские требования к модификации продукта под потребителя. Вплоть до каких-то практических элементов, которые нам и в голову никогда бы не пришли.

О бизнесе

Иван Михневич — экс-владелец Wargaming Group, с начала 2010-х инвестировал в несколько направлений и компаний, среди которых:

Synergy Horizon — разработчик и производитель инновационных химических продуктов и решений (сорбентов, буровых растворов, интенсификаторов помола) для ЖКХ, нефтегазового сектора, цементной, горнорудной и других отраслей с производственной базой в Гомельской области;

Alpein Software Swiss — разработчик и владелец платформы для корпоративных услуг в области безопасности и коммуникаций, расположенной в Швейцарии;

SCSS Fund Management — компания, управляющая инвестиционными фондами.

— В белорусской прессе прошла информация о том, что в текущем году будет анонсироваться новая революционная игра, над которой Wargaming работала четыре года. Инновационность всегда была присуща разработкам компании?

— Поскольку я уже не работаю в Wargaming, то не могу комментировать даже анонс проекта, ведь я в нем не участвовал и знаю ровно столько, сколько и вы. Тем не менее, во многом понимая логику своих бывших партнеров, надеюсь, что это будет действительно интересный инновационный продукт, и хочется увидеть очередной успех Wargaming. Что касается информации, за которую я могу ручаться, то при запуске World of Tanks российские издатели, потенциальные инвесторы, специалисты утверждали, что проект не будет работать. Считалось неоспоримым правилом, что такого рода игры должны иметь аватаров: человек им управляет, и именно аватар существует в виртуальном мире. Но у нас не было аватара! Человек сам управлял техникой, сам воевал. Тогда, в 2009–2010 годах, в игровой индустрии полагали, что человеческая психика будет отторгать такой подход. Мы сделали это вопреки всем представлениям и доказали, что это возможно. Вот тогда случилась революция. Произойдет ли революция сейчас, не знаю, но подозреваю и надеюсь, что все же будет еще одна.

— Следующая ваша позиция в компании — финансовый директор. Для меня эта логика не совсем понятна. Технический разработчик, а потом финансовый директор? Это разные сферы, разное образование, разный опыт...

— Я уже говорил, что мне как партнеру по бизнесу приходилось заниматься всем тем, чем не мог заниматься никто другой в какой-то момент времени. И все, чем я занимался, рано или поздно делегировалось другим людям, командам.

— Вы талантливый стартапер? Берете проект с нуля и доводите его до системы четких бизнес-процессов?

— Это не стартапы, а задачи внутри компании. Можно назвать их мини-проектами — это просто какие-то вопросы, которые необходимо решить, а никто другой в компании сделать этого не может. Потенциально я, может быть, тоже не могу, так как у меня недостаточно опыта или знаний в этой сфере, но никого другого нет — и я берусь за такие вещи. С одной стороны, именно на переходе от «Операции «Багратион» к Order of War сформировалась великолепная команда, которая могла более или менее самостоятельно функционировать и развиваться, без какого-либо дополнительного участия. С другой — остро возникли вопросы взаимодействия и с издателем, и с управлением расходами по таким большим проектам, ведь кардинально изменились масштабы деятельности.

цитата

Мало иметь хороший ум, главное — хорошо его применять.
Рене Декарт

— В 2007 году состоялась ваша первая сделка по слиянию и поглощению в Беларуси — вы купили минскую студию Arise Games. Этот инструмент компания использовала, чтобы ускорить свое развитие?

— Именно слияние и прибавило темпа развитию. По большому счету без команды Arise Games было бы тяжело сделать и «Операцию «Багратион», и последующую Order of War, и так далее. В определенный момент времени мы уперлись в свои собственные размеры и возможности. Сделка существенно их раздвинула, что и позволило совершить все дальнейшие шаги.

— В 2008 году вы зарегистрировали в Лондоне инвестиционное партнерство группы компаний на Британских Виргинских островах, которая стала владельцем и держателем торговых марок World of Tanks и Order of War. В чем смысл этой сделки?

— Вести бизнес с мировыми издателями от белорусского общества с ограниченной ответственностью в 2008 году было точно невозможно.

Это просто прагматичность и практичность. Западный контракт в белорусском правовом поле абсолютно неуместен. Это разные миры, разные правовые системы. Было бы тяжело интегрировать достаточно стандартные контракты западных издателей, рассчитанные на их взаимодействие с западными разработчиками, в специфическую белорусскую правовую систему. Невозможно даже просто составить и подписать контракт такого плана с независимым зарубежным издателем. Совместимость очень тяжелая — все равно что перелить кровь не той группы. Поэтому нужна западная юрисдикция. Это происходит везде и во всем. Я сейчас живу на Кипре, и здесь много российских представительств, в том числе государственных компаний вроде «Роснефти» и др. Зачем? Чтобы вести внешнеэкономическую деятельность в более удобных условиях.

— Почему вы остановились на Великобритании?

— Соединенные Штаты исключались. Это очень специфичная страна, она не отпускает своих резидентов куда-либо еще. У нас появился в этой области определенный опыт. Какие-то мелкие юрисдикции или не англоязычные мы не рассматривали. По этой причине выбор пал на Великобританию. Опять же это LLP-партнерство не было создано в качестве партнерства для держания торговых марок, это случилось позже. Оно было необходимо в первую очередь для осуществления взаимодействия с западным миром.

— В 2011 году вы остановились на Кипре исходя из той же логики?

— World of Tanks запустили в августе 2010 года в русскоязычном пространстве. Успех был большой, рост — огромный. Весной 2011 года мы уже начали работать в западном мире — Европе и США. Соответственно, встал вопрос об администрировании НДС. Администрировать НДС в стране Евросоюза, находясь вне его юрисдикции, — это настоящий кошмар. Надо регистрироваться в налоговых органах каждой из стран — членов Европейского союза, отдельным образом отчитываться, выплачивать и так далее. Единственный нормальный способ работать с НДС в Евросоюзе — это иметь компанию там, которая администрирует НДС в одной налоговой службе, выплачивает по месту регистрации, а дальше все, по сути, автоматически происходит внутри ЕС. В тот момент две самые низкие ставки были на Кипре и Мальте — 15%. Выбор пал на Кипр. Да, английский язык не является государственным, но это язык бизнес-общения: любой чиновник общается на английском, можно вести делопроизводство на английском. Компания была нужна именно для выхода на европейский рынок. Со временем, как только механизм заработал, стало понятно, что работать удобно, и остальные рынки начали постепенно переключаться и замыкаться на кипрскую компанию, а роль LLP была трансформирована в держателя интеллектуальной собственности.

— В 2009–2011 годах началась золотая эпоха в развитии компании Wargaming. Вы активно монетизировались, доходы росли... Как это повлияло на людей, которые создали компанию? Пришлось менять стереотипы мышления и схемы взаимодействия друг с другом?

— Нельзя сказать, что с 2009 года у нас все стало хорошо.

---

К моменту запуска «танков» мы делали этот проект из последних сил и в максимальном напряжении возможностей и ресурсов, в том числе финансовых, — можно сказать, стояли одной ногой в банкротстве и были в шаге от закрытия.

---

В 2010 году, после запуска «танков», стало еще труднее — практически начался непрерывный цейтнот, связанный с ростом аудитории, выходом на европейский рынок и соответствующими техническими проблемами. Это же массовая мультиплеерная игра — нужны сервера, каналы связи. Технологические вопросы тоже приходилось решать чуть ли не в авральном порядке. Они были интересными, и мы их оригинальным образом решили. Потом, после запуска, время побежало совершенно иным образом. Само собой, и партнеры, и разработчики, и другие сотрудники в таких обстоятельствах начали стремительно развиваться, в том числе профессионально...

— Как это сказалось на партнерских отношениях?

— Я это называю «огонь, вода и медные трубы». К 2010 году мы прошли «огонь и воду», а потом начались «медные трубы». Это самое трудное. Такое бывает у всех. Мы не уникальны. Это естественно и закономерно. Расхождения начинаются и в музыкальных группах, и в любых коллективах... Между партнерами возникает дивергенция.

— Это связано с эмоциональным выгоранием, разностью взглядов на перспективы, физической усталостью?

— Нет, это непосредственно связано с особенностями характера каждого. Я, например, уравновешен, спокоен, в чем-то консервативен. Кто-то другой может быть более импульсивным, эмоциональным. На этапе «медных труб» доминантные черты характера усиливаются.

— В публичной прессе речь идет о том, что вы занимались листингом акций Wargaming Group, хотя эти акции свободно не котировались на финансовых биржах, а в сделке была масса ограничений и особенностей. Зачем вам нужен был листинг?

— Это не сделка. Это, назовем так, структурная операция для структурирования бизнеса. Листинг до IPO полезен для следующих вещей: дополнительной транспарентности бизнеса и повышения финансовой дисциплины. Он может быть полезен для тренировки — сделать некий шаг до того, как идти на большую биржу. Также это неплохой инструмент для бизнесменов из стран бывшего Советского Союза для защиты от рейдерских захватов, других видов беспредела и произвола. Потому что все очевидно: акции на бирже, их невозможно переписать, что-то с ними сделать, кроме как через биржу. Это защитный механизм.

цитата

Цель математической строгости состоит в том, чтобы санкционировать и узаконить завоевания интуиции.
Рене Декарт

— После того как вы продали свою долю в Wargaming, случился обвал на российском рынке, произошли украинские события. Некоторые эксперты проанализировали вашу сделку и пришли к выводу, что это была очень грамотно рассчитанная математическая модель, в которой вы учли максимальное количество факторов и вычислили точное время, когда нужно продавать долю. Что из этой гуляющей теории является правдой, а что — нет?

— Я улыбался, пока вы задавали этот вопрос. Непосредственно математических моделей я не строил, хотя у всякого математика они в голове. Обучение на факультете прикладной математики БГУ дало важную вещь: я приобрел способность решать достаточно сложные математические задачи не аналитическим образом, а по методу «просто чувствую».

— Интуитивно?

— Да, интуитивно. Чтобы решить сложную задачу аналитически, требуется много времени. Моя дочь учится в западной школе, и там, кроме классической математики, преподают параллельно математику инновационным методом, направленным на развитие интуитивного подхода: заставляют решать задачи на скорость, так быстро, чтобы не думать и чтобы мозг сам находил ответ. Своего рода тренировка естественной нейронной сети головного мозга. Так вот, возвращаясь к вопросу: аналитических математических моделей я не строил. Что именно происходило у меня в мозгу как у математика, не могу точно описать, но уверен, что мозг интуитивно все просчитывал: в подсознании учитывается гораздо больше факторов, чем мы аналитически продумываем. Политические и экономические изменения, конечно, имели определенное влияние, но только на тактику проведения сделки. Основными причинами были вопросы человеческих взаимоотношений, некая усталость и необходимость закрыть этот этап своей жизни. События 2014 года показали, что надо торопиться. Последствия были очевидны сначала по ситуации в Украине, а чуть позже стало понятно, что и в России «грянет буря».

— Сейчас — в качестве автора собственных проектов — вы чувствуете себя комфортнее?

— Да, намного.

— Ваша кипрская компания развернула деятельность в Беларуси в 2011 году. Это глубокая переработка гидролизного лигнина. Вы выбрали такой проект, потому что вашей внутренней миссии близко созидание?

— Улучшение мира с помощью инноваций — это то, что мне действительно интересно. Банальное производство свечного заводика без инноваций, науки и улучшения мира — не мое. Инновации для меня не только потенциально более высокий возврат инвестиций, но и вызов, часть смысла жизни. Это белорусское предприятие с участием кипрского капитала является одним из крупнейших проектов в Гомельской области с привлечением прямых иностранных инвестиций. Для меня это в том числе был переход из виртуального мира в реальное производство и реальную науку. Сейчас IT-сектор в Беларуси великолепно чувствует себя и без меня, а мое участие в этом проекте полезнее для страны, чем мое участие в IT-отрасли.

— Почему именно сорбенты?

— Сорбенты — это только начало работы, мы не зациклены лишь на них. Но сам сорбент уникален в своем роде, можно с его помощью устранять аварийные разливы нефти и нефтепродуктов, рекультивировать почву после аварий. Наибольшее применение сорбент сейчас находит в водоочистке, в том числе работает на благо минчан, очищая ливневые стоки всего города от нефтепродуктов. Дополнительная ценность сорбента, в отличие от многих других, в том, что его можно совершенно экологично утилизировать, — мы это делаем силами своего предприятия.

Помимо сорбентов мы занимаемся буровыми растворами в нефтегазовой индустрии, которые решают многие актуальные проблемы бурения и добычи. Сейчас работаем над интенсификаторами помола для цементных заводов и будем внедрять их на предприятиях в России — они существенно повышают производительность. Ведем работы над пластификаторами для бетона. Есть решения для горно-обогатительных комбинатов. В двух словах наша деятельность — это химический хай-тек. В этом ее особая актуальность и перспективность для страны. Потому что IT хай-тек в Беларуси могут делать многие люди и компании... Химический хай-тек — это гораздо интереснее для меня.

— С какими белорусскими учеными вы сотрудничали?

— Я даже всех не перечислю, просто цифру назову, чтобы описать масштаб. В Беларуси мы взаимодействовали и дальше будем работать с полутора десятками научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро и иных наукоемких организаций из разных сфер и отраслей. Еще есть научные партнеры в России и ЕС — это очень сложная, масштабная и всеобъемлющая тема. Буду чуть нескромным, но мне кажется, что на уровне государства такие вопросы пока не решаются — объединить усилия 15 НИИ. Такое делалось в Советском Союзе, но его уже давно нет.

— Иван, можно ли ваш научно-производственный конгломерат рассматривать как форму государственно-частного партнерства?

— У нас нет никаких льгот и преференций. На аукционах купили землю, необходимое сырье, здания, производственное помещение и так далее. Государственная экспертиза очень утомительна и занимает время. Вся эта сфера забюрократизирована, и потому я не вижу здесь партнерства. Мы как частники делаем то, что считаем нужным и интересным, — вопреки сложностям со стороны государства, которые обусловлены естественными причинами. Но вместе с тем я абсолютно уверен: мы приносим государству огромную пользу. Хай-тек в других отраслях, не связанных с IT, может задействовать широкий спектр научных ресурсов, дать им возможность работать и исследовать, оплачивать научные работы. В нашем случае это пока одностороннее государственно-частное партнерство. Мы делаем полезные инновационные продукты и помогаем стране и ее авторитету, но со стороны государства поддержки не имеем.

— Если речь вести о географии экспорта, то у каждого продукта — свои рынки?

— Да, и не надо забывать про домашний рынок. По водоочистке — это Беларусь и Россия, по нефтегазовым решениям — понятно, РФ. Отрасль достаточно консервативная, и без получения необходимого количества положительных референсов идти на какие-то другие рынки просто невозможно. У стран Ближнего Востока есть потенциальный интерес и перспективы использования этих продуктов, но они во многом сейчас сидят на американских технологиях. И это уже геополитический вопрос: будут ли они готовы пробовать неамериканские технологии. Без лишней скромности скажу, что уровень наших разработок по нефтегазу конкурентоспособен с уровнем разработок Schlumberger — а это крупнейшая в мире вертикально интегрированная сервисная компания, которая имеет отличные, великолепные решения мирового класса. С ней, несмотря на разговоры про санкции, работают российские компании. В чем-то они превосходят нас, но ведь у них гораздо больше кадров и возможностей. Тем не менее наши решения эффективнее — дешевле и лучше в своей ценовой категории. И амбициознее. По цементу и бетону в России у нас будет «зеленый свет»; на Ближнем Востоке — постольку-поскольку, так как там имеется налаженная схема работы, что для них важнее эффективности; в Европе старые месторождения заканчиваются. Но для ЕС очень интересны водоочистка, цемент и бетон, особенно интенсификаторы помола для цемента — они у нас экологичные. Есть другие решения, сопоставимые с нашими, но они являются токсичными, условно говоря. В Евросоюзе такие вещи неприемлемы, поэтому наши продукты для европейских промышленных потребителей весьма перспективны. Американский рынок — тяжелый. Он во многом обособленный: есть свои производители, поставщики, на него очень сложно выйти.

цитата

В математике нет символов для неясных мыслей.
Анри Пуанкаре

— Поговорим о слухах: ваши новые сервисы — менеджер паролей безопасности, виртуальный рабочий стол и платформа для безопасной корпоративной связи — размещены в бункере глубоко в Швейцарских Альпах. Это сооружение выдерживает взрыв атомной бомбы мощностью 20 мегатонн и представляет большой интерес для «золотых семей мирового правительства»...

— Давайте расскажу (улыбается). В Швейцарии во времена холодной войны все тоннели были заминированы на случай, если начнется война с Советским Союзом и танки пойдут на Европу, — тогда тоннели взорвали бы и остановили танки. Тот бункер, о котором идет речь, принадлежал швейцарским военным — это было управление авиацией и ПВО. Соответственно, защищен он был по лучшим стандартам времен холодной войны. Военные спускались туда, как в подводную лодку, на месяц, — так что там проверенная высокая автономность всего и вся. Что касается «золотых семей»... Швейцария как бренд потеряла банковскую тайну, это больше не ее конек, она в значительной степени открыта в соответствии с современными требованиями прозрачности. Но у Швейцарии есть новая фишка — безопасность данных и очень хорошее законодательство в этой сфере, что реально гарантирует исключительную степень защиты во всех вопросах. На наш бункер атомных бомб, наверное, никто не будет сбрасывать, тем более на Швейцарию, но защита от электромагнитного импульса там серьезная.

— Эти три продукта каким-то образом связаны?

— Это единая платформа для корпоративных услуг, хотя отдельные компоненты тоже доступны для использования. Это корпоративная безопасная коммуникация и взаимодействие. Мы обеспечиваем защиту от несанкционированного доступа как хранящейся информации, так и не хранящейся, в том числе голосовой и видеосвязи. Это важно для противодействия промышленному шпионажу. Вы просто представьте: есть некая автомобильная корпорация, у них отстроена внутренняя система безопасности, вплоть до того, что корпоративная почта полностью замкнута внутри для предотвращения утечек. Инженерам корпорации — у них много разных площадок по всему миру — надо между собой обсуждать рабочие вопросы. И они могут это делать, не опасаясь промышленного шпионажа, по закрытым линиям связи. Такие услуги мы оказываем.

— Ценовая политика ваших услуг — премиум-сегмент?

— Нет, совершенно обычный, сопоставимый с тем же Google of Business, в пересчете на одного сотрудника — меньше, чем счет за мобильный телефон.

— Чем занимается ваш инвестиционный фонд?

— Это не инвестиционный фонд, а компания, имеющая лицензию на управление инвестиционными фондами. Это достаточно новая в ЕС структура. Классический фонд имеет обычную финансовую инструментальность, зачастую с ежедневной ликвидностью. Альтернативные инвестиционные фонды — это возможность работать с любыми другими инструментами, которые необязательно имеют ежедневную ликвидность. Это может быть связано с недвижимостью, частной собственностью, хедж-фондами... Мы просто обеспечиваем решение этих вопросов.

— Эта управляющая компания состоит из сотрудников, которые находятся в разных офисах различных стран?

— Нет, это кипрская компания и кипрские сотрудники. Каждый из них имеет лицензию Комиссии по ценным бумагам, как требует закон. Это сложная структура. Например, инвестфонды нашего клиента существуют где-нибудь на Каймановых островах. И им надо получить доступ к рынку ЕС, чтобы предложить свои услуги. Они могут идти разными путями: либо взаимодействовать с комиссиями по ценным бумагам каждой из стран (а это достаточно трудно), либо все же переходить в европейскую юрисдикцию и делать свой фонд там. Тогда, решив все вопросы в одной стране, они автоматически получают допуск ко всему европейскому рынку.

— Политика, как известно, — концентрированное выражение экономики. Программа партии «Я — гражданин», вице-президентом которой вы являетесь, предполагает способствовать созданию экономических условий, достойных кипрских граждан, которые в настоящий момент отсутствуют?

— Отчасти да, отчасти нет. Попробую рассказать кратко. Кипр, как молодое государство, обладает государственностью непродолжительное время. Он относится к западной семье государств. Все предпосылки в экономике для нормального развития имеются, хотя и нюансов также хватает. Проблемы состоят прежде всего в отсутствии в достаточной степени элементов прогресса современных технологий, современных видов бизнеса. А это происходит из-за нехватки высокообразованного человеческого капитала. В итоге нынешняя индустрия экономики Кипра и вовсе скатывается к состоянию Карибского острова. Мне лично и единомышленникам очень бы хотелось прогресса современных технологий в разных отраслях. Большим примером для нас является Израиль — наш сосед по региону. Хайтек-страна номер два в мире после США. Понятно, что цели очень амбициозные, и номером три Кипр не станет, но как минимум пример для подражания может служить поводом для вызова. И для любой западной страны — это понимают все политики — именно развитие всевозможных сфер высоких технологий позволяет обеспечить гражданам достойную жизнь, хорошие варианты, чем заняться. Сейчас у молодых людей не такой уж большой выбор, куда пойти. И многие выбирают эмиграцию. Для людей это не самый плохой вариант. А для страны — бесперспективный.

— Скажите, каковы ваши оптимистические и пессимистические прогнозы по поводу развития IT-рынка как экономического драйвера Беларуси?

— Вопрос не такой простой. Экономика, которая досталась Беларуси с советских времен, несмотря на все усилия по ее сохранению, уже устарела и не может прокормить себя и своих сотрудников, генерировать достаточно доходов для обеспечения высокого уровня жизни в государстве. В этом плане достойно похвалы создание Парка высоких технологий. Внимание руководства страны к модернизации ПВТ также очень полезно. Потому что в современном мире высокотехнологичные сферы экономики, на мой взгляд, единственные, способные создавать добавочную стоимость. За исключением разве что добычи полезных ископаемых и противоправной деятельности. Поэтому для Беларуси очень важны перспективы IT-отрасли в плане обеспечения достойного будущего экономики и благополучия граждан. Это была оптимистичная часть прогноза. Однако в IT-отрасли уже наблюдаются признаки грядущих проблем. Зарплатный рынок перегрет, надувается пузырь, рост зарплат не соответствует росту производительности труда. Квалификация младшего персонала не соответствует зарплатным ожиданиям. Продукты становятся все более технически сложными и при этом более доступными. Это все приводит к тому, что рано или поздно случится остановка — именно рынок труда станет ограничением для IT-сферы.

Поэтому, на мой взгляд, важно понимать, что хай-тек — это не только информационные технологии. Хай-тек бывает разный. Немногим странам так повезло, как Беларуси, иметь не до конца функционирующие, но работоспособные производственные и промышленные кластеры. Наш опыт с химическим кластером доказал, что один в поле тоже воин. Соответственно, можно делать химический хай-тек, потому что доступны компоненты. Главный потенциал страны именно в этом и скрыт: одни программисты всю страну не прокормят. В хай-тек должны быть вовлечены конструкторы, ученые, химики, биологи, физики. Если вся эта производственная база, доставшаяся нам и дышащая на ладан, будет производить востребованную, высокотехнологичную конкурентную продукцию, тогда в стране будут жить достойно и хорошо. Вот этого бы хотелось. Но эта возможность почти не используется.

Фото: Олеся Романенко

Впервые материал был опубликован в журнале «Бизнес-ревю» № 1/2018.