Год с COVID-19. Вирус не поменялся, а как изменились мы? Часть 1: что нам уже известно
Я заметил, что в этом году люди как-то очень рано начали готовиться к Новому году. Понятно почему: хотят проводить его поскорее. Слишком уж тяжелым он оказался, слишком сложным. Слишком много планов разрушил, слишком много потерь принес. И главная причина очередного кризиса (в том числе экономического и социального), в который погрузилось человечество, — это пандемия COVID-19.
Возможно, сейчас — через год после ее начала — самое время разобраться в нагромождении информации, суммировать все, что мы знаем о болезни. А заодно попытаться понять, каким наш мир будет дальше.
Кто был первым?
Ученые все еще не знают, кто был нулевым пациентом, заболевшим COVID-19, и когда это произошло. СМИ разных стран склоняются к тому, что дату 17 ноября следует считать «днем рождения» новой болезни, поскольку именно тогда в прессе появились первые сообщения о ней (в частности, в газете South China Morning Post).
Еще одна дата — 1 декабря. Медицинский журнал The Lancet опубликовал отчет врачей из больницы Цзиньинтань в Ухане, которая лечила некоторых первых пациентов. В расчетах специалистов указана дата 1 декабря.
30 декабря врач Ли Вэньлян в группах соцсети WeChat сообщил о семи случаях заражения атипичной пневмонией (SARS) в Ухане. Тогда он еще не знал, что возбудитель — новый вирус 2019-nCoV. Но на следующий день Ли Вэньляна и других врачей, рассказавших в сети о новой угрозе, вызвали в полицию города Ухань. Им вынесли предупреждение и пригрозили уголовным наказанием за ложные заявления. Хотя уже на следующий день Китай сообщил в ВОЗ о вспышке неизвестной пневмонии в этом городе. Через месяц стало известно, что доктор Ли Вэньлян умер от последствий коронавируса.
Некоторую сумятицу внесли итальянские ученые, которые, по их словам, обнаружили антитела к коронавирусу в образцах крови еще в сентябре 2019-го.
По более или менее общепринятой версии, первым выявленным заболевшим коронавирусом (но не нулевым пациентом) был 55-летний мужчина из провинции Хубэй. И далее уже каждый день регистрировалось от одного до пяти новых случаев заболевания — к 31 декабря 2019 года в Китае было 266 подтвержденных случаев COVID-19.
Наконец, откуда взялся вирус — до сих пор не выяснили ни эпидемиологи, ни спецслужбы. С одной стороны, все указывают (прежде всего — специалисты ВОЗ) на рынок морепродуктов и животных в Ухане в провинции Хубэй, где и стартовала пандемия. Согласно основной гипотезе, инфекция передалась от живого животного (вероятнее всего, от летучей мыши) к человеку-хозяину. В самом деле на уханьском рынке (ныне закрытом) продавались барсуки, летучие мыши, ослы, бобры, куры, крокодилы, верблюды, собаки, лисицы, гигантские саламандры, коалы, свиньи, сурки, выдры, павлины, фазаны, дикобразы, кролики, крысы, овцы, олени, волчата, ядовитые змеи — и это перечислены только те животные, которые рассматривались учеными в качестве возможного источника заражения коронавирусом.
С другой стороны, странным совпадением выглядит наличие именно в Ухане лаборатории Уханьского института вирусологии. Причем с большими проблемами в обеспечении безопасности. А ведь это лаборатория уровня Р4, высшего уровня патогенности: в лабораториях такого типа изучают самые опасные вещества и микроорганизмы, вызывающие высокую смертность в случае распространения, не имеющие вакцины или эффективного способа лечения и обладающие возможностью распространения воздушно-капельным путем. К тому же Китай проводил там некие сомнительные исследования.
И именно из Уханя стартует по миру пандемия. Вы в такие совпадения верите?
В итоге наиболее пострадавшими от COVID-19 странами (по суммарному числу умерших) оказались США, Бразилия и Индия. Европейские Италия, Испания и Франция, встретившие пандемию одними из первых, также стабильно держатся в топ-10.
Любопытно вспомнить, что, когда пандемия еще только начиналась и бушевала в Китае, российские (и не только) пропагандисты и конспирологи буквально слюной исходили, доказывая, что коронавирус — это биологическое и расовое оружие, созданное в лабораториях США и брошенное против Китая. Но теперь Китай не входит даже в топ-15 по числу погибших, а лидируют США. Так что к американцам вопросы отпали сами собой, а вот к китайцам их, наоборот, остается много. Начиная от степени безопасности вирусной лаборатории в Ухане и заканчивая утаиванием фактов и дезинформацией в первые недели эпидемии.
Между «ковидом» и гриппом
Симптомы COVID-19 во многом схожи с гриппом. Однако новый вирус коварнее привычных инфекций — он поражает многие органы человеческого тела, чаще всего легкие и сердце. Впрочем, многие ученые, опираясь на данные статистики и не желая следовать трендам, задаваемым в СМИ, продолжают заявлять, что COVID-19 не опаснее сезонного вируса гриппа. В самом деле, до 2019-nCoV в последние 100 лет именно разновидности гриппа вызывали пандемии — такое происходило, когда человечество сталкивалось с прежде неизвестным штаммом, к которому у людей нет исходного иммунитета.
Впрочем, отличий от гриппа у COVID-19 тоже хватает. Во-первых, носители коронавируса дольше остаются заразными. К тому же время от момента заражения до возникновения симптомов при COVID-19 составляет в среднем пять-шесть дней, но может доходить и до двух недель. При гриппе инкубационный период длится в среднем два дня (может быть и четыре). Получается, при заражении новым коронавирусом человек дольше не ощущает себя больным, но все это время уже разносит заразу.
Интересный момент: смертность от COVID-19 очень слабо коррелирует с уровнем развития здравоохранения в стране. И даже не США тому свидетельство — там как раз проблем хватает и в здравоохранении, и в социуме. А вот то, что абсолютным лидером по смертности среди заболевших оказалась вполне благополучная Бельгия, наводит на очень невеселые мысли.
Ну и несколько слов надо сказать об общеизвестном факте: у гриппа и COVID-19 разные возрастные группы риска. Грипп опасен для детей, беременных женщин и пожилых. У 2019-nCoV к группе риска относятся прежде всего пожилые, а также люди любого возраста с хроническими заболеваниями. Опаснее всего COVID-19 для пожилых людей от 70 лет (почти две трети всех смертей). Легче всего болезнь переносят дети. На возрастную группу от 20 до 40 лет приходится 2% смертей.
Впрочем, в таком статистическом раскладе таится своя опасность: дети и молодежь, которые сами почти не болеют, могут активно распространять вирус, передавая его старшим поколениям.
Люди и вирусы
Обратная сторона тотальной информатизации общества: фейки и конспирологические теории распространяются с той же скоростью, что и правдивая информация. А если учесть некоторые особенности человеческой психики — то заметно быстрее.
Так вышло и с коронавирусом. Сперва — целый сонм теорий заговора. Например, о том, что вирус создавался как оружие биологической (расовой) войны, но вышел из-под контроля или из лаборатории «убежал» промежуточный результат экспериментов. (Справедливости ради я не стал бы отбрасывать это утверждение как вполне реальную гипотезу.) Или о том, что распространение 2019-nCoV контролируется через вышки сотовой связи формата 5G. Или что Билл Гейтс якобы хочет через вакцину от коронавируса внедрить в мозг каждого жителя Земли «жидкий чип» для дистанционного управления людьми. Все это было бы смешно, если бы верящие в эти теории люди не жгли вышки сотовой связи (причем вовсе не 5G) во вполне цивилизованных странах (от Великобритании до Сербии). Или если бы про Билла Гейтса и «жидкие чипы» не рассказывало госТВ крупных и в прошлом вполне уважаемых стран.
Впрочем, моя любимая конспирологическая теория куда проще. Она гласит, что вирус (точнее, раздувание масштабов болезни в СМИ) был нужен, чтобы заставить людей массово носить маски. У человека в маске меньше кислорода попадает в кровь. Значит, мозг работает хуже, снижается уровень критического мышления. А таким человеком куда проще управлять.
Шутки шутками, но количество коронаскептиков растет: на постсоветском пространстве их уже более 40%. Что удивительно, поскольку люди реально болеют и в окружении уже каждого из наших читателей, думаю, уже есть как минимум один человек, переболевший COVID-19 (а то и умерший). Но нет, если весной процент коронаскептиков не поднимался выше 20, то сегодня он вдвое выше. А движение антипрививочников так вообще обрело второе дыхание.
Справедливости ради нужно отметить: люди действительно устали и недовольны. С одной стороны, раздражает необходимость носить «намордники» и постоянно использовать антисептик. Белорусы это еще не так ощутили, но вот в Украине, где масочный режим, как и в большинстве стран, ввели в марте, всем это просто осточертело.
С другой стороны, раздражают многочисленные ограничения в публичном пространстве. В Киеве вы не увидите полного автобуса или трамвая — пассажиры могут быть только на сидячих местах, иначе никто никуда не поедет. Но это означает, что многие люди не поедут вообще, а вот перевозчики понесут убытки там, где прежде зарабатывали.
Однако главное — это колоссальный удар по экономике, и прежде всего по ее основе в большинстве стран мира — малому и среднему бизнесу. Именно этот удар, кстати, выводит на улицы протестующих против карантинных ограничений в Европе и США. Какие бы меры экономической защиты ни принимали власти, бюргеры все равно теряют доход, когда рушится потребительский сектор экономики. А сопутствующее этому превращение развитых стран в «электронный концлагерь» (якобы ради борьбы с пандемией) только накаляет страсти.
Человечеству, всем нам, теперь предстоит сделать очень трудный выбор: или согласиться платить ежегодную дань в сотни тысяч смертей — но сохранить глобальную экономику, или погрузить мир в тотальный карантин. Но тогда, вероятно, мы потеряем еще больше жизней из-за экономического краха. Если мировая экономика вернется в середину ХХ века, она уже не сможет прокормить 7 млрд человек.
Международная консалтинговая компания McKinsey в своем отчете указывает: «В сравнительном анализе ущерб от пандемии уже оказался большим ($30 трлн), чем от глобального вооруженного конфликта (гипотетической мировой войны — $15 трлн) или мирового финансового кризиса (2009-го — $10 трлн)». Потери для Беларуси еще предстоит оценить, но уже понятно, что они вполне могут поставить крест на перспективах экономического роста нашей страны — как и всего восточноевропейского региона. Единственный способ избежать этого — масштабное вливание средств в потребительский сектор, как это было сделано, например, в США.
Но рецепт «вертолетных денег» руководство нашей страны, помнится, отвергло весьма категоричным образом.
Во второй части статьи мы попытаемся заглянуть в будущее: как нам придется жить дальше с COVID-19 и как изменится мир вокруг нас.
