Ливянт: образование не выйдет из кризиса, пока мы не признаем, что он есть
— Евгений Борисович, у нас периодически спорят о том, нужны ли гимназии или хватит более-менее одинаковых учебных заведений...
— Во-первых, одинаковых не было никогда и не будет. Не нужно питать вот этих иллюзий, что в СССР все учебные заведения были одинаковыми. Например, в Минске в эпоху расцвета социализма все знали о существовании более и менее престижных школ. Туда в том числе и по блату попадали. Например, школа № 4 за старым зданием Национальной библиотеки (сейчас это Совет Республики. — Прим. Office Life) называлась «цековской», так как рядом было здание ЦК КПБ (сейчас это Администрация Президента. — Прим. Office Life), школа № 19 на Золотой Горке, школа № 16 на Кальварийской во дворах напротив Фрунзенского райисполкома и т.д.
Минчане знали, что в этих школах можно было получить лучшее образование, чем в других. Но это была не халява, не закрытые спецраспределители, где можно было купить по талонам сырокопченую колбасу или шпроты. В этих школах надо было больше учиться и трудиться. Не все это понимают.
А ведь попасть по блату и в те хорошие школы, и в нынешние гимназии — это же не льготный кредит получить под 1%. Нет. Ты обрекаешь своего ребенка на гораздо больший труд, чем в обычной школе. Больше уроков, выше сложность материалов, больше домашних заданий...
И у родителей в этом случае тоже ответственности больше. Например, в знаменитой 50-й школе в середине 70-х годов один из будущих соучредителей ЕРАМ Аркадий Добкин изучал не только углубленные курсы математики и физики, но и программирование. И не надо думать, что такие школы были только в Минске. Престижные, в основном физико-математические школы были во всех областных и районных центрах. Чуть ниже котировались языковые школы, например, 24-я школа на Интернациональной.
Вне зависимости от того, отменены экзамены в гимназии или нет, все равно будут более сильные школы. Так устроен мир. Другое дело, что, когда были экзамены, при всех недостатках этих экзаменов у ребенка из семьи с обыкновенными и даже с низкими материальными возможностями было больше шансов попасть в этот социальный лифт только за счет своих способностей и знаний. Они сдавали экзамены, они поступали и учились, получая хорошее образование. У нас в стране еще есть школы, где образование поистине мирового уровня. Я совершенно не преувеличиваю.
Сейчас шансов попасть туда у ребенка из обычной семьи нет. Надо или как-то по прописке туда втиснуться, или какими-то другими способами, как правило, нечестными. Вспоминается анекдот.
Внучка декабриста спрашивает, за что борются большевики. Ей отвечают: «Чтобы не было богатых». Она говорит: «А мой дед хотел, чтобы не было бедных».
Мы уничтожаем гимназии, чтобы средний уровень школ стал ниже... С другой стороны, не все же хотят учиться тяжело и много. Некоторым это совершенно не нужно, им это не интересно. Зачем заставлять всех подряд учить тригонометрию и логарифмы? Мир же разнообразен. И в школах, особенно в старших классах, должны быть разные направления: гуманитарное, техническое, музыкальное, спортивное. Чем больше, тем лучше. Это же очевидно.
Коррупцию в образовании победить можно, и этот опыт у Беларуси есть
— Вы сказали, что гимназии — это возможность для небогатых получить хорошее образование. По идее, богатые должны идти в частные школы. В то же время в гимназиях есть проблемы с коррупцией...
— Я не говорил, что богатые должны идти в частные школы. Они никому ничего не должны. Знаю очень хорошо обеспеченных людей, которые принципиально хотят, чтобы их дети учились в самых обычных школах, считая это элементом воспитания, или в физико-математических классах лицеев и гимназий, где учиться достаточно тяжело.
А то, что была коррупция на вступительных экзаменах в гимназиях... Да, это правда. А сейчас ее меньше? Ответ — больше. Только теперь эти деньги дают за прописку в нужном доме или еще за что-то. Ситуация ухудшилась.
— Что-то можно сделать, чтобы ее улучшить?
— Когда убирали экзамены, вместе с водой выплеснули и ребенка. Вот система ЦТ же практически уничтожила коррупцию на вступительных экзаменах в вузы. Она была и в 1970-х, и в 1980-х. Не надо иллюзий, что ее не существовало в Советском Союзе. Была, но не в таких масштабах, как в 90-е и в начале 2000-х, когда коррупция была просто запредельная. Были факультеты, куда почти не было смысла поступать честно. И все думали, что так будет всегда. И что произошло? Власти проявили политическую волю: в Республиканском институте контроля знаний поменяли директора. Вероятно, ему были даны серьезные полномочия. Но коррупция была уничтожена на корню. Думаю, ее, конечно, победили не на 100%, а на 95% или 99%. В современном мире — это ОК. Ни одного моего ученика, который был готов к ЦТ, не завалили. До ЦТ, я знаю, их просто валили и в нархозе, и на юрфаке БГУ.
Так же и гимназии. Надо искать решение по минимизации коррупции на экзаменах, а не уничтожать их.
— Новый Кодекс об образовании на момент, когда мы с вами говорим, еще не внесли в парламент. Но министр образования Игорь Карпенко уже говорил по ТВ, что, условно говоря, в стране хотят ввести обязательное 11-годичное образование. То есть либо 10-11 классы для всех, либо надо идти в колледж. Это необходимо нам?
— Я противник обязательности. Она сейчас нереальна. Мир сейчас пока закрылся из-за пандемии, но, надеюсь, снова откроется. И в таком мире заставлять людей 11 лет учиться... Зачем? Во-первых, ничего не получится. Будут потрачены усилия на абсолютно нереалистичный проект.
Заставить учить логарифмы можно, конечно, если в школе есть специальное место для расстрела. И то, наверное, не сильно сработает.
Финансирование образования: «Возможность распоряжаться деньгами должна быть у директора школы»
— Давайте теперь о финансах поговорим. В госшколах не так давно окончательно утвердили «подушевое» финансирование. Как считаете, правильный шаг?
— В общем-то да, но с некоторыми оговорками. Например, гимназии и лицеи закрывали потому, что было сказано: «Оптимизация». Хотели, чтобы все для всех было честно и одинаково. Но затраты на обучение ребенка в гимназии больше, чем в школе.
— Но есть же повышающие коэффициенты для гимназий, для сельских школ и так далее...
— Возможно, но, думаю, эта система до сих пор не работает. Возможность распоряжаться деньгами должна быть у директора школы.
— То есть вы за большую самостоятельность на местах?
— Да. А пока это имитация. Директор не распоряжается этими деньгами по своему усмотрению. Настолько жестко все прописано, что по сути ничего не изменилось. Ему говорят, у кого продукты закупать, какие парты приобретать... Недостаточно самостоятельности дали.
«Заставить ребенка учиться невозможно»
— Говорят, что у вас в кабинете плетка лежит. Мы говорили выше о желании/нежелании ребенка учиться. Вы какие методы используете, чтобы научить трудиться?
— У меня в кабинете есть бубен из Лапландии, чтобы я мог бить в бубен в случае необходимости. Плетка, действительно, тоже есть. Я привез ее из США, с ранчо. Есть и булава из города Углича. Еще мне подарили ученики печать со словом «Чушь». Из всего, что я перечислил, активно пользуюсь только печатью.
Если ученик не хочет учиться, я ничего не делаю. Если он не хочет учиться только сегодня, то мы договоримся. Ну, устал человек. Сделает что-то минимальное, а потом отработает. Если же системно не хочет учиться, то после 2-3 занятий мы расстаемся.
— А что делать родителям, которые ребенка толкают в вуз или гимназию против его воли?
— Это какая-то иллюзия. В 16-17 лет вы были таким управляемым? Вы соглашались со всем? Вам сказали идти на журфак, и вы пошли?
— Нет, я на переводчика пошел.
— Вас туда родители запихнули?
— Они просто мне помогали.
— Это нормально, когда родители с детьми обсуждают и находят решение. Наверное, в начальной школе еще можно заставить. Потом — нет. Другое дело, что у родителей больше опыта и знаний. В 16 лет ты можешь с ними не соглашаться, а потом наоборот. Бывает даже, что человек на первом или втором курсе вуза понимает, что это не его, и меняет жизнь.
«Я нынешнего министра сильно критикую, но не помню, чтобы предыдущие министры образования делали что-то путное»
— Какие еще проблемы видите в образовании? Как их решать? И смогли бы вы взять на себя за это ответственность, если бы вам позволили их решать?
— Считаю, что наша система школьного образования давно находится в системном кризисе. Нет какой-то одной проблемы, которую можно решить изолированно. Нужно сначала признать, что у нас есть кризис и совокупность проблем. Только после этого можно искать решение. Ничего в этом страшного не вижу.
Вспомните, сколько лет мы жили в перманентной инфляции. Примерно с 1990 по 2015 год. Это 25 лет. Мы так привыкли к этому. В голове у всех до сих пор «счетчик», который позволяет мгновенно перевести цену в доллары или евро. Казалось, что так будет всегда, как с коррупцией на вступительных экзаменах в вузы. Но ведь как-то решили проблему. Примерно 4-5 лет курс рубля лишь немного колебался. И мы привыкли к этому.
Поэтому надо признать, что положение дел в образовании нехорошее. Надо садиться и придумывать комплекс решений. Простого решения не будет. И когда говорят, что вот давайте этого министра поменяем на другого... И что? Да, я нынешнего министра сильно критикую, но не помню, чтобы предыдущие министры образования делали что-то путное. Мне казалось, что они вообще ничего не делали, а этот разрушает то, что еще сохранилось.
Повторяю, надо сначала признать кризис, потом начать думать, как из него выйти. Так поступили многие наши соседи, и не только они. Реальные реформы образования произошли в государствах, которые почти ничем не похожи друг на друга, но позитивные результаты есть везде. Это Эстония, Россия, Польша, Казахстан, Грузия, Китай, Узбекистан...
