По данным российских аналитиков, начиная с 2018 года спрос на меховые изделия падает в среднем на 25% ежегодно. В то же время спрос на пуховики и искусственный мех теми же темпами ежегодно растет.
Самый массово производимый и используемый в мире натуральный мех — норка. Основные производители — страны Скандинавии и Балтии, Голландия, Россия, Канада, США, а также Китай.
В последние десять лет объемы производства ежегодно снижаются. Так, в 2012–2013 годах мировое производство составляло около 90 млн шкурок. Это было связано и с резким ростом звероферм в Китае, и с общемировым наращиванием индустрии. В итоге экспортная цена шкурки просела в два раза.
— В настоящее время мировая цена шкурки в среднем колеблется около $10–20. А были времена, когда белорусская норка на аукционе уходила за $50, датская — за €80, топовые шкурки и вовсе могли стоить более €100. Себестоимость одной невыделанной шкурки норки с качественным мехом — не менее $25. Да, животное можно хуже кормить и попытаться как-то удешевить содержание, но все это прямо пропорционально скажется на качестве меха и стоимости шкурки. Продать дорого такое сырье не получится, — рассказывает Геннадий Попов.
А уже в 2021 году мировое производство снизилось в пять раз и составило 16 млн шкурок, в 2022-м — около 13 млн шкурок, приводит отраслевые данные РБК.
Причиной упадка в отрасли эксперты единодушно называют нарастающую в течение последних лет тенденцию отказа от использования натурального меха во всем мире и активность организации по борьбе за права животных PETA (People for the Ethical Treatment of Animals). От меха отказались крупные модные дома — и мех стал немодным.
— Ощутимый упадок интереса к шубам наблюдается именно в Европе, в России спрос на меха по-прежнему есть, хоть он и снижается. В Беларуси спрос падает — думаю, по совокупности причин. Во-первых, «немодно» — потребители выбирают функциональную и более дешевую одежду из современных материалов. Во-вторых, покупательская способность стала ниже, люди не спешат вкладывать накопления в шубы, — говорит эксперт.
В 2020 году в Дании истребили всю популяцию норок: у них нашли особо устойчивую мутацию коронавируса. Из-за этого закрылся крупнейший в мире поставщик невыделанного меха — аукционный дом Kopenhagen Fur. Также в последние годы закрылся старейший аукцион American Legend, где торговали знаменитой норкой Blackglama, а следом за ним — NAFA в Канаде. В Москве в 2022 году закрылось крупнейшее производство изделий из норки в России.
Почему зверохозяйств становится меньше
По словам Геннадия Попова, в последние годы звероводческая отрасль страны сократилась: из девяти зверохозяйств осталось семь, из них шесть работают в структуре «Белкоопсоюза», еще одно — СПК.
— Калинковичи, Пинск, Бобруйск, Барановичи, Молодечно, Гродно и ОАО «Остромечево» в Брестской области — в этих регионах и растят белорусскую норку. Количество хозяйств сокращается, и, думаю, поголовье зверей пока будет сокращаться и далее. Во многом это связано со сложностями с кормовой базой. Во-первых, это очень импортозависимая отрасль: за валюту приобретаются белковые корма, рыба свежемороженая и продукты рыбопереработки, недостающие мясные корма, вакцины, витамины, технологическое оборудование, которое не выпускается в Беларуси. Это «съедало» порой всю валютную выручку, полученную от продажи пушнины.
Во-вторых, поясняет эксперт, чем глубже в стране переработка мяса — тем меньше полезного белка остается пушным зверям. Белорусские мясокомбинаты и частники уже научились делать продукты почти из всего — и получили практически безотходную переработку. А отходы мясной промышленности очень важны для звероферм.
Сегодня, говорит эксперт, эта отрасль финансово переживает далеко не лучшие времена — и спасает ее, помогая с кредитами, только государство.
Структура пошива готовых меховых изделий сложная, она работает от заказчика — например, крупной специализированной торговой сети. На средства заказчика закупается сырье, размещается заказ на выделку, покраску, стрижку сырья, пошив моделей и т. д. Пушнина вырабатывается зверохозяйствами до ноября, а продажа основного объема готовых изделий из нее возможна только следующей осенью.
Звероводческая отрасль, получив банковский кредит в начале года, пройдя сезон и добыв через год пушнину, обязана рассчитаться по кредитам. Как следствие, заказчик должен сам взять на себя финансовый риск, оплатив все сопутствующие изготовлению меховых изделий расходы и замораживая свои финансовые средства на год и более. Так происходит во всем мире. И Беларусь не исключение.
— С одной стороны, отрасль негибкая, потому что подотчетная, порой не может принимать быстрые коммерчески эффективные решения. С другой — если бы не помощь государства, она просто не выжила бы. Государство помогает зверохозяйствам с кредитами, а также вкладывается в развитие генофонда — а заниматься этим нужно постоянно, если мы хотим получить качественную конкурентоспособную шкурку. Раньше мы не раз пополняли генофонд экземплярами из Дании — завезли племенное ядро короткоостных норок расцветок белая, жемчужная, черная, серебристо-голубая. Сейчас пустили в поголовье 17 500 норок из Крыма, — рассказывает Геннадий Попов.
Читайте также:
Потребляем в три раза меньше шкурок, чем производим
На всех белорусских зверофермах не по-европейски большие стада норок: всего у нас живут около 130 тыс. самок маточного стада — так в звероводстве считают количество животных. На 5 самок — 1 самец, это еще около 23 тыс. особей. Каждая самка приносит в среднем 5 щенков в год.
— Это тот показатель, при котором зверохозяйство может что-то зарабатывать. Если средний приплод сокращается до четырех щенков — хозяйство работает в ноль, если еще меньше — в убыток.
На двух крупнейших фермах — в Калинковичах и Пинске — содержатся по 40 тыс. самок основного стада. Среднеевропейский показатель — 5–6 тыс., максимум — до 10 тыс. самок. Такие большие, как в Беларуси, есть только в Литве и Польше.
Все наши зверохозяйства производят в год около 650 тыс. шкурок, рассказывает Геннадий Попов. Предельная потребность внутреннего рынка — не более 200 тыс.: в лучшие годы в Беларуси продавали около 5–6,5 тыс. шуб, на каждую из них нужно в среднем 25–45 шкурок.
Так куда же деть «лишний» мех?
— Наша пушнина всегда пользовалась спросом на международном уровне. Раньше 500 тыс. шкурок мы продавали на финском аукционе Saga Furs. Сейчас не торгуем там из-за санкций, — говорит эксперт. — Экспорт переориентировали в Россию: например, в этом сезоне поставили на аукцион «Союзпушнина» в Санкт-Петербурге 130 тыс. шкурок. Крупные потребители сырья есть в Москве, Новосибирске, Пятигорске. Емкость российского рынка — 8 млн шкурок, а производят они только около 2 млн. Сама Россия из-за санкций сейчас не может как импортировать меховые шкуры (из-за запрета поставок предметов роскоши), так и экспортировать невыделанные шкуры в ЕС.
Еще часть белорусского сырья отправляется в Китай.
Что стало с импортом шуб?
Это покажется неожиданным, говорит Геннадий Попов, но у нас нет проблем с импортом шуб. Как минимум потому, что легального импорта, например, изделий именитых европейских производителей у нас практически и не было.
— Италия, Греция — можно сказать, что поставки были единичными, и то, что с ними есть сложности, на рынок никак не влияет. Все то, что продавалось на наших рынках с этикетками итальянских или греческих брендов, в большинстве своем было контрафактом из Китая. Легально к нам завозят шубы из России и того же Китая. Потеряли мы разве что объем шуб, которые в страну привозили физлица — например, из шоп-туров в ту же Грецию, — рассказывает эксперт.
Большой объем внутреннего рынка занимают белорусские изделия. У нас есть несколько крупных производителей — например, GNL, «Meхофф», Витебский меховой комбинат. Есть меховое ателье Le Furlе, которое как шьет шубы, так и активно перешивает в последнее время «старые» меха белорусок в модные изделия.
Шуба «за тысячу». Брать?
Российские и белорусские шубы существенно дороже изделий, которые мы видим на рынках и в павильонах торговых центров: там сегодня шубу из норки можно купить и по цене около $1 тыс.
— Если не «грузить» потребителя экспертными нюансами, то ориентироваться можно так: качественная длинная шуба из норки не может стоить дешевле $2500, хороший полушубок — дешевле $1200–1300. Простая математика: если на одну норковую шубу необходимо около 45 шкурок, только себестоимость сырья составит от $1 тыс. — напомню, вырастить даже в Беларуси одну норку невозможно дешевле $20. Шкурки нужно выделать, возможно, покрасить, сшить из нее шубу и продать магазину. А еще — платить зарплату людям на всем этом пути и заработать. Импортные же шкурки еще дороже, то есть себестоимость еще выше.
Цена качественной шубы будет зависеть от породы норки — она определяет ее меховые свойства (окрасы и густота подпуши, длина ворса), пола зверька (самцы дороже — у них крупнее шкурка и лучше мех), дефектов. Разница в стоимости от самой дорогой до самой дешевой шкурки может быть в несколько раз — соответственно, такими же разными могут быть цены на шубы из них.
— То, что продают на рынках условно за тысячу долларов — это изделия из обрезков шкурок и ниток. В них однозначно будет холодно — обычно при такой технологии около 10% площади шубы состоит реально из ниток. Нет ничего плохого в том, чтобы использовать в пошиве не только шкурки, но и лапки с хвостами, но и это нужно делать качественно. Правда, такая шуба и стоить должна дешевле, но традиционно производители просто удешевляют себестоимость готового изделия и увеличивают свою прибыль.
Тренд «норок жалко»
Геннадий Попов признается: он сам, будучи истинным сторонником строгих мер регулирования — например, охоты, не поддерживает активность организации по борьбе за права животных PETA, которая направлена на отказ от использования натурального меха ради спасения зверей.
— Я категорически не согласен, что производство пушнины — неэкологичный и «незеленый» бизнес. Да, вопрос, можно ли истреблять животных в дикой природе, очень непростой. Но норка никогда не жила и не могла бы жить в дикой природе — хотя бы потому, что не имеет покровительственного окраса, также ее невозможно приручить. Она рождается в зверохозяйстве только для того, чтобы из нее потом получили шкурку — и потом ее умерщвляют максимально гуманным способом. Существование этих зверьков никак не сказывается на экосистемах, скорее они сами создают замкнутую экосистему: питаются отходами мясного и рыбного производства, навоз с норковых ферм используется в качестве удобрений, а их мясо — для кормления других зверей.
Мех, в отличие от синтетических материалов, абсолютно экологичен: он быстро разлагается и не наносит вреда природе.
Вместе с тем, по мнению Геннадия Попова, нельзя сказать, что меховые изделия в Беларуси скоро будут никому не нужны.
— У шуб есть свои покупатели: некоторые женщины давно знают, что шуба — это не только про статус, но и про тепло и комфорт. Меняются коллекции, тренды — люди меняют шубы. На складах они не залеживаются.
Фото зверохозяйств предоставлены собеседником.
