Реванш «Клуба путешественников»
Не только я сравниваю многие процессы, происходящие сейчас, с возвратом к моделям общественных отношений Средних веков. И вот еще одно сопоставление. В каком-то историческом исследовании мне довелось читать про очень низкую географическую мобильность средневековых людей. Жизнь простого крестьянина (90% населения) была ограничена двумя-тремя деревнями (своя и соседние), плюс поездки в ближайший город на ярмарку. Жизнь ремесленника-горожанина — то же самое: город и пара окрестных деревень.
Духовенство путешествовало немногим больше: пара приходов, монастырь. Исключение — бродячие монахи и высшие церковники, которые могли и к Папе в Рим съездить, и по святым местам прошвырнуться. Еще больше — купцы. Но и там 80% курсировали между деревнями и городами внутри одного феода, и только 20% самых смелых занимались международной торговлей.
Достаточно много могли путешествовать (при желании) дворяне (рыцари) и прочие воины. Но и они до эпохи крестовых походов обычно выезжали разве что на турниры, свадьбы других баронов, максимум — поучаствовать в АТО в Испании.
На самом деле наша планета начала открываться для высших слоев общества лишь в эпоху великих географических открытий, а для средних и низших классов — только в ХХ веке. Для нас же, постсоветских жителей, и вовсе только первые два десятилетия ХХI века стали временем «куда хочу — туда и еду».
Теперь про поездки за рубеж, чтобы просто провести отпуск в Чехии или Египте, придется забыть. Не всем, конечно, но многим и надолго. Во-первых, станет не по карману. Во-вторых, думаю, и в этом, и в следующем году страны мира будут относиться к туризму довольно сдержанно — напомню, что сейчас все ожидают второй волны COVID-19 в октябре-ноябре нынешнего года. Да и в условиях общего отхода от глобализации дальние и частые поездки вновь могут стать уделом избранных. Для остальных — региональный туризм.
А теперь о том же более глобально.
Коронакризис показал, что глобализация, о кризисе которой уже давно говорили не только ее противники, но и часть сторонников, не справляется с реальными угрозами человечеству, а лишь усугубляет их.
Теперь люди будут бояться, например, высокой скорости распространения болезней по всему миру авиапассажирами. Могу напомнить, что до 1970-х авиаперелеты еще и особыми мерами безопасности не сопровождались. До волны терроризма. С тех пор попасть на борт самолета не проще, чем в парламент в разгар сессии. А с нынешнего года, вероятно, и без справки о сданных анализах на борт не пустят.
Зато снова на телеэкраны вернется «Клуб путешественников» как единственный способ увидеть дальние страны.
Деглобализация как тренд
Точно так же меняется и мировая экономическая парадигма. Вот свежая новость: Япония выделяет $2,2 млрд для тех японских компаний, которые захотят перенести свои производства из Китая в другую страну. То есть японское правительство уже сделало выводы из нынешнего кризиса, поняв, что модель опоры на Китай для производства крайне неустойчива. В начале года непредсказуемый провал поставок деталей и материалов, от которых зависели японские производители, привел к значительным убыткам. И японцы решили начать диверсифицировать. Конечно, они воспользуются этим и для того, чтобы вернуть максимальное количество производств домой.
Аналогично действует сейчас Южная Корея. Да и другие страны, очухавшись от первой волны пандемии, возьмутся за подобную политику — просто ради диверсификации собственных рисков. Полагаться на страну, которая отрицала масштабы эпидемии и продолжает их скрывать, очень рискованно.
Да и в целом экономическая модель глобализации, похоже, подлежит пересмотру. Долгое время благодаря успехам мировой логистики делать колесо от телеги можно было в тысячах километров от самой телеги — и это было выгодно. Но кризис показал, что модели взаимодействия, где есть single point of failure (таким оказалась в этот кризис коммунистическая страна-фабрика Китай) оказались крайне хрупкими.
Устойчивость требует иметь нужное производство у себя под боком. Конечно, более устойчивое производство будет обходиться дороже. Но оно стоит того — ведь вероятность его остановки будет существенно меньше. За надежность надо платить.
Кстати, сам коронакризис поднял вопрос национальной устойчивости — national resilience. Это вопрос о том, сколько может функционировать страна, если по каким-то причинам или из-за глобального катаклизма международная торговля резко сокращается. Проще говоря, насколько та или иная страна самодостаточна. (Об этом поговорим в следующей статье.)
А теперь вспомним, что стартовавшая в 1991-м глобализация мировой экономики была завязана на политические процессы. Которые теперь разворачиваются в обратную сторону — в сторону регионализации. А значит, и регионализация экономики придет на смену глобализации.
Беларусь тут, кстати, может и выиграть. Россия относит ее к своему (постсоветскому) региону, Европа — к своему (пусть и с большой натяжкой), а тут еще начал с августа прошлого года быстро оформляться новый восточноевропейский регион (то самое «Межморье», в котором основа Украина, Беларусь, Балтия). То есть мы сможем и на контактах между разными регионами зарабатывать (собственно, транзит между Европой и Россией нас кормил всегда), и агрегироваться с соседями по линии север — юг.
Кстати, неплохой вариант. Экономики Украины и Беларуси вполне комплементарны. У наших южных соседей на высшем уровне агропромышленный комплекс, неплохо с горно-обогатительным комплектом и с производством вооружений («спасибо» 2014 году). У нас же сильные машиностроение, легкая промышленность (относительно) и химическая промышленность (включая производство удобрений, нужных Украине). Ну а включение в региональный альянс стран Балтии обеспечит еще и логистический маршрут с севера на юг, от Скандинавии до Турции («Из варяг — в греки»). Не самая худшая комбинация в новом геополитическом и регионально-экономическом измерении.
Возврат к национальным интересам
Надеюсь, к лету пандемия спадет — и страны начнут делать выводы из тех уроков, которые они получили в ходе борьбы с ней. Коронакризис окажет влияние как на, казалось бы, незначительные и повседневные события и объекты, так и на глобальную политическую архитектуру мира. Наблюдаемое в последние годы движение к национальному эгоизму и суверенной ответственности ускорится многократно. Наученные горьким опытом пандемии государства будут более ревностно защищать свои интересы, ужесточать таможенную политику и т. д. Эту тенденцию уже можно наблюдать в ЕС: там наиболее пострадавшие от эпидемии страны, та же Италия, не скрывают своей обиды на весь блок в целом и на его лидеров, поскольку они не удосужились им помочь, предпочитая спасать своих сограждан и экономику.
В числе обидевшихся на Брюссель и Сербия, которая, кажется, готова передумать и не вступать в ЕС, и Эстония, граждане которой не могли попасть домой из-за резкого закрытия границ внутри ЕС, и Греция, которую бросили в одиночку сражаться с лавиной прущих из Турции сирийских «бешенцев».
Всем этим уже начали пользоваться Китай и Россия. То есть К-вирус запустил переформатирование зон влияния таких мировых гигантов, как США и Китай, а также амбициозных региональных тяжеловесов (Турция, Россия, Бразилия).
Более того, одним из результатов пандемии может стать то, что в США наберут достаточную силу изоляционисты (как было перед Второй мировой войной) и страна закроется от мира. Это, кстати, возможный «стрессовый» сценарий в ситуации, если человеческие потери в Штатах окажутся достаточно большими, а экономические — столь велики, что страна откажется от своего государственного долга. Впрочем, тогда мы уже через год увидим совсем другую планету.
В любом случае большинство живущих сейчас на Западе, да и в других странах мира людей сделают вывод: только национальное государство и может что-то сделать для защиты граждан от беды, все наднациональные структуры — это фикция и нахлебники.
В той же Европе уже поднимается вопрос: зачем нужны эти наднациональные органы, если они не в состоянии ничего сделать во время кризиса? Так что рост популярности националистов по всей Европе вполне предсказуем.
Распаду и прежде призрачного планетарного единства поспособствует и уже состоявшийся огромный выброс панической и конспирологической «информации». Слишком многие уже успели обвинить какую-то другую страну или тайные силы в распространении или даже создании COVID-19 как «биологического оружия». Хотя естественное происхождение коронавируса не вызывает сомнений у биологов, вот проведите опросы общественного мнения — и убедитесь: большинство (или огромная часть) граждан уверены в искусственном характере вируса.
Глобализация до нынешнего кризиса сталкивалась в основном с политическими проблемами: недовольством населения или элит, противодействием проигрывающих стран (таких как Россия). Но все равно сохранялось впечатление, что экономической альтернативы интеграции нет. Дескать, капитал идет туда, где выгодно: из Европы — в Азию, из Азии — в Африку. А конечному потребителю было все равно, где пошили его дешевые джинсы или дорогую модную блузку, — в Турции или Бангладеш.
Но всех теперь беспокоит, какая новая беда придет из той же Турции или Бангладеш. Вспомните, как месяц назад многие боялись покупать в магазинах бананы — якобы они китайские. Психологически это очень сильный момент. Чума давным-давно не актуальна, а в нашем языке осталось выражение «шарахаться как от чумного». Так что я не возьмусь сказать, когда наш мир снова станет глобальным.
