«Космос нам нужен, чтобы оттуда смотреть на Землю!» Интервью с белорусской ученой, работавшей в NASA

— Яна, расскажите, где нужно учиться, чтобы заниматься исследованием космоса?

— Я окончила лицей БГУ по классу математики, затем был физфак БГУ, кафедра атомной физики и физической информатики. Как-то один из преподавателей на физфаке спросил: «Кто хочет поехать в экспедицию на Антарктиду?» Я сразу подняла руку и после университета получила распределение в Институт физики в лабораторию оптики рассеивающих сред, сотрудники которой участвуют в белорусских антарктических экспедициях. «По поводу Антарктиды сразу не обещаем, но по миру поездишь!» — сказали коллеги.

Я работала на полставки в лаборатории и училась в магистратуре Академии наук. У нашей лаборатории были тесные контакты с лабораторией оптики атмосферы Лилльского университета во Франции, и меня с коллегой отправили туда в командировку для обмена опытом. Мы съездили и так приглянулись французам, что нам предложили обучение в аспирантуре.

Так, на три года, с 2009-го до 2012-го, я оказалась во Франции. Училась в аспирантуре и занималась оптическими измерениями для исследования атмосферы. Летала на маленьком самолете со специальным прибором для измерений. Сначала боялась летать, даже были панические атаки, а потом привыкла.

Во время учебы пришлось выучить французский с нуля, хотя диссертацию я все же писала и защищала на английском.

— Вы не остались во Франции и вернулись после обучения в Беларусь?

— Все это время я скучала по дому, поэтому после окончания аспирантуры приехала на родину и вернулась на работу в Институте физики. Год дописывала диссертацию, съездила во Францию на защиту, получила степень PhD (доктора философии). По белорусским правилам, эту степень нужно подтверждать, поэтому в 2014 году пришлось пройти процедуру переаттестации, практически еще одну защиту.

Через два года работы младшим научным сотрудником мне предложили должность ученого секретаря Института физики, что достаточно престижно. Так я проработала еще два года и поняла, что это не совсем то, что мне хочется, — как финансово, так и с точки зрения науки.

— Как вы оказались в Кремниевой долине?

— В NASA существует Postdoctoral Program, то есть программа для молодых докторов наук. Меня привлекала одна позиция в NASA — Ames Research Center, это в Кремниевой долине (Калифорния). В исследовательскую группу, с которой немного была знакома по конференциям, требовался сотрудник для изучения атмосферы — как раз моя тема. Я составила заявку, где описала свой опыт, навыки, возможную пользу для их исследований — в общей сложности около полутора десятков страниц.

И через какое-то время я получила ответ — меня поздравили с победой. Эмоции описать сложно — я прыгала, кричала, звонила родителям и знакомым. Так, в 2016 году я оказалась в Калифорнии. Мне был 31 год.

— В чем состояла ваша работа в NASA?

— В нашей лаборатории было множество приборов, которые ставились на специальный самолет для исследований. Эти приборы определяли различные оптические характеристики атмосферы. Оттуда можно было получить информацию о составе атмосферы, ее изменчивости и эволюции, а значит, уточнить наши знания об энергетическом балансе планеты, уровне загрязнения в разных регионах, лучше понять процесс изменения климата.

Национальные и международные космические агентства запускают все больше спутников со все более сложными и дорогими приборами. Дело в том, что приборы, которые стоят на Земле, делают очень точные измерения, но нельзя покрыть ими всю планету. А прибор на спутнике охватывает значительную часть поверхности планеты, но требует калибровки, валидации — это сложно, дорого, и необходимы все те же наземные инструменты в качестве референсных. Разработка современных спутниковых приборов занимает десятилетия и стоит сотни миллионов долларов.

— Как долго вы работали в Америке и почему решили уехать?

— Моя программа в NASA была рассчитана на два года. Далеко не все в Америке мне нравилось, и я смотрела в сторону Европы — по окончании хотела вернуться туда.

Казалось, что в Америке все много работают, но «выхлоп» от этого какой-то расплывчатый. Все постоянно чем-то заняты, обсуждают работу даже по вечерам и в выходные. Во Франции — наоборот, ощущение, что никто не работает, но результаты есть.

Хотя у меня и была приличная стипендия, но по сравнению с айтишниками это были «слезы». Когда через дорогу — Google, Apple, Facebook, то там все очень-очень дорого! Я снимала небольшую студию (правда, в хорошем месте, с бассейном и спортзалом), но она обходилась мне в $2000 в месяц! К тому же мне в Калифорнии было немного скучно.

После года работы в Америке я узнала, что освободилась вакансия в стартапе, который был создан на базе лаборатории университета Лилля, где я защищалась. Я откликнулась на вакансию, и меня приняли. Поэтому я не стала оставаться в NASA на второй год и уехала во Францию.

— В чем сейчас заключается ваша работа?

— Мы не делаем ничего руками, не запускаем приборы в космос. У нас есть сложный математический алгоритм, который называется GRASP, и в основном мы занимаемся обработкой спутниковых данных. Еще мы участвуем в подготовке спутников к запуску, симулируем измерения, проверяем, какие результаты можно от них ожидать. Стараемся, чтобы наш алгоритм стал официальным операционным алгоритмом для обработки данных, которые получают со спутников.

Работаем с Европейским космическим агентством, сотрудничаем с NASA и со многими университетами Европы, Японии, Саудовской Аравии. И, конечно, с Россией, Украиной и Беларусью. Еще мы регулярно публикуемся в самых рейтинговых изданиях в нашей сфере.

Многих своих коллег я знаю уже больше 10 лет, но появляются и новые сотрудники, я уже давно не самая молодая. У нас многонациональная команда: два белоруса, украинец, китаец, два испанца, ливанец, девушка из Аргентины...

Основной язык общения у нас английский. Но мне сразу сказали: «Твоя задача — выучить французский как можно быстрее, поэтому что у нас все говорят на нем плохо!» Сейчас говорю на нем лучше всех в команде, из-за этого именно мне приходится решать вопросы с местной администрацией. Мне это проще еще и потому, что у меня был опыт работы ученым секретарем.

— Личный вопрос: хватает ли времени на что-то, кроме работы?

— На первый взгляд можно подумать, что моя работа всегда была для меня важнее всего остального. Да, в работе я довольно последовательна: университет, магистратура, иностранная аспирантура, должность ученого секретаря, NASA... Но моя личная жизнь хотя часто и оставалась в тени, достойна сериала. У меня всегда были отношения, я была замужем за своим однокурсником, который тоже учился во французской аспирантуре на год позже меня.

Недавно я вышла замуж повторно — за того самого коллегу, который когда-то впервые организовал мою командировку в Лилль. Муж меня старше, он достаточно известный ученый в нашей сфере. Мы вместе работаем, сейчас это происходит дома — вся Европа на локдауне.

— Есть ли у вас хобби?

— Я решила, что мне не хватает в жизни искусства, и пошла учиться в университет Лилля на историю искусств. Это происходит дистанционно: работаю полный день, а учусь по вечерам и в выходные.

Полгода назад я купила в городе Булонь-сюр-Мер картинную галерею, то есть по выходным я галерист. Выставляю работы местных художников и свои тоже — начала писать. Часто тут же и живу. Это красивый старый город на берегу Ла-Манша, в хорошую погоду видно Англию.

— Как вы считаете, для чего сейчас человечеству космос?

— По сути, космос нам нужен, чтобы оттуда смотреть на Землю. Да, телескоп Хаббл смотрит на звезды, но большинство других космических аппаратов нужны нам для изучения атмосферы, навигации, карт, прогнозов погоды, определения качества урожая для сельского хозяйства и других «земных» приложений.

Смотрите программы про космос на интерактивном телевидении сервиса «МТС ТВ»:

Фото предоставлены собеседником.